|
Марта приехала из селения в Эстерботтене, и была она ясновидящая. Не только потому, что ее посещали вещие сны; она обладала также редчайшей способностью чувствовать, что где-то поблизости витает смерть и определять, кому она грозит. Она охотно сохранила бы свои видения при себе, но чей-то жалобный голос приказывал ей возвещать о том, что должно случиться.1 Поэтому вскоре она осталась в полном одиночестве и, в конце концов, уехала в город и стала зарабатывать себе на хлеб вышиванием. Все устроилось на удивление легко. Марта пошла в самый большой салон мод, показала несколько своих работ и была тот час принята на службу. Сначала речь шла о том, чтобы вышивать нижнее и постельное белье, а позднее - вечерние платья. Вскоре ей разрешили самой составлять узоры и выбирать цвета, а потом она перебралась уже за стеклянную стену, где стоял ее личный стол. Марта почти никогда не разговаривала. Здороваясь, она не улыбалась; это может показаться мелочью, но на самом деле внушает ужас. Ведь к обоюдным улыбкам, которыми обмениваются при встречах, привыкают. Это так естественно - улыбаться, независимо от того, правится ли тебе тот, кому улыбаешься, или нет. Кроме того, она не смотрела людям в глаза, а устремляла взгляд в пол, где-то поблизости от их ног. Молчаливость и серьезность Марты, ее неоспоримая талантливость и чувство цвета, а также отделявшая ее от всех стеклянная стена, погружали ее в свой совершенно своеобразный мир. Те, кто оставались за этой стеной, боялись ее, непонятную и угрюмую; но они не могли обнаружить в этой высокой темноволосой женщине со сросшимися бровями даже следа собственного превосходства или недоброжелательности. Когда Марта приходила в ателье, она снимала плащ, косынку (она и в самом деле покрывала голову косынкой) и тихо здоровалась. Стоило ей войти, наступала тишина. Все видели, как она длинными медленными шагами идет к своей стеклянной клетке - она двигалась, словно длинноногое животное. Когда она закрывала за собой стеклянную дверь, они переводили взгляд на черную косынку и плащ из скверной ткани, висевшие на вешалке, словно забытые кем-то вещи. Ее одежда никому не казалась ни забавной, ни трогательной, она производила угрожающее впечатление. Сидя за стеклянной дверью, Марта вообще ни о чем не думала. Ей нравилось вышивать. А Мадам очень нравились и ее узоры, и сочетания цветов. Марта обычно делала эскиз пастелью, потом входила в конторку и клала на стол еще едва обозначенный беглый набросок. Мадам одобряла эскиз, и Марта уходила обратно, даже не захватив с собой листок бумаги. Узоры и цветы менялись во время работы, совершенно непроизвольно. Эскиз был всего-навсего данью обычным предписаниям, и ничем иным; они обе это хорошо знали. В то время Марте не снились никакие сны, потому что она не знала окружавших ее людей и ей не было до них дела. Спокойные ночи приносили ей такой великий отдых и такое облегчение, они дарили ей такую радость. Ей не нужны были даже е дни; она уединялась и только и делала, что вышивала. Она вытягивала свои длинные сильные ноги и, откинувшись на спинку стула, вышивала, зорко следя своими острыми и проницательными глазами за собственной работой. Рука ее спокойно водила иглой, а иногда прекрасная ткань, лежавшая у нее на коленях, трещала. Был разгар сезона, непрестанно приходили и уходили дамы, но она их не замечала. И ничего бы не случилось, если бы не шёлковое платье, украшенное жемчугом. Вещь была вполне заурядная, ярко-розового цвета, обыкновенный заказ, который Марта спасла, украсив вышивками серым шёлком. Но дама осталась недовольна и захотела поговорить с вышивальщицей. Марта заявила, что не хочет беседовать с заказчицей. Мадам сказала: - Милая Марта, заказ этот очень большой, мы не можем передать его кому-либо другому, он слишком дорогой. - Это платье принесет несчастье, - сказала Марта. - Я не хочу. Но, в конце концов, она все-таки вышла. Худая, нервная дама что-то быстро говорила и возражая, и объясняя одновременно. У нее было обиженное выражение лица, и она была совершенно вне себя из-за вышивки серым шёлком. Марта смотрела на нее, зная, что эта женщина очень скоро умрет, хотя сама об этом не подозревает. В то же время внутренний голос приказывал ей сказать о том, что она увидела. Марта почувствовала, что заболевает; она широко шагнула, отворив двери. Втроем они стояли в очень маленькой примерочной, было жарко, женщина повернулась и, взявшись за ручку двери, воскликнула: - Я хочу объясниться. В таком виде носить это платье я не смогу! - Вам не придется носить это платье, - ответила Марта. Губы ее так одеревенели, что ей трудно было говорить, но она добавила: - Это платье вам не понадобится, потому что вы очень скоро умрете. Вернувшись в мастерскую, она вошла в свою стеклянную клетку. Взяв мелки, она нарисовала новый неожиданный узор: очень яркие, броские цвета - горчично-жёлтые и жёлто-зелёные, лиловые и ярко-синие, оранжевые и белые. Наглые, беззастенчивые, кричащие цвета, что сначала громко вопили, однако потом спокойно прильнули друг к другу и только светились и сияли. Вскоре она забыла про испуганную женщину. Которой предстояло умереть. Вошла Мадам, села и только и сказала: - Какая муха вас укусила? Почему, ради Бога, вы сказали ей такое? - Мне очень жаль, - тихо ответила Марта. - Я увидела, что она скоро умрет, и должна была ей об этом сказать. Это было нехорошо с моей стороны. Мадам бросила взгляд на цветной эскиз; поднявшись через некоторое время, она устало сказала: - Чтобы это больше не повторялось! - Нет. Больше никогда, - ответила Марта.
Назавтра, когда женщина умерла - а погибла она в автомобильной катастрофе, - Марта прошла в свою стеклянную клетку, и никто даже не посмел сказать ей: "Доброе утро!". Она работала до самого обеда и послала уже готовый эскиз с курьершей, а потом получила его обратно одобренным. Она начала вышивать белое вечернее платье и оставалась в ателье до тех пор, пока все не ушли домой. Тогда она надела плащ, косынку и вышла в город. Она не пошла домой, в свою комнату, а стала очень медленно бродить по улице, наблюдая за всеми, кого встречала. Она осмелилась разглядывать всех и каждого и увидела, что среди них много таких, кому суждено было очень скоро умереть. Внутренний голоc непрерывно взывал к ней, но люди быстро проходили мимо, они торопились, и много-много было среди них таких, кому было суждено очень скоро умереть. Их было слишком много, и голос взывал к ней все слабее и слабее. Она продолжала идти, глядя на всех тех, что встречался ей на пути, проходил мимо и исчезал час за часом. Под конец стало совсем тихо, а все стали похожи друг на друга. Марта пошла домой, она очень устала. Она взяла мелки, чтобы нарисовать новый придуманный ею узор, показавшийся ей красивым, но внезапно твердо поняла, что не знает, какие ей выбрать цвета и почему вообще они должны сочетаться друг с другом. [1] Примечание Ольги Кухтенковой: надобно отметить, что я совершенно не отождествляю себя с Мартой, и имею характер и внешность совершенно отличные. Но, тем не менее, рассказ "Серый шёлк" мне нравится, и я бы рекомендовала прочесть его, при этом, не воспринимая его поверхностно. |